«Точно! Помидорка!» — Опомнившись, полтергейст широко улыбнувшись направляет свое внимание на котел противной девчонки, что первая начала тыкать в него палкой и с громким, неправдоподобным: «Упс!» — щелкает пальцами чтобы все парящее облака хлама рухнуло обратно наземь. Peeves

Стоило ей приоткрыть свой чудесный рот, чтобы возразить Уиспу, как тяжелая дверь в класс проскрипела и из нее показался Розье. Ну, конечно, везде таскает свою лучшую подружку. Этот разговор и так ни хрена не клеился, а с появлением Эвана, все могло пойти далеко не по ее сценарию. Теперь она одна в классе с двумя слизеринцами, просто чудесно. Hestia Jones

Иногда Кассу бывает интересно, вот если он в такой момент Пруэтту что-нибудь подсунет… Нет, бумажку тот не подмахнет даже в полусонном состоянии, но вот обещание выбить — это можно попробовать. Хотя у Сертпента не то чтобы много приятелей, так что он не готов пока рисковать имеющимися. И отказываться вот от таких вот посиделок с болтовней ни о чем. К тому же, да ладно, будем честными, это — хорошее, полезное, можно даже сказать, правильное знакомство. Вот только о полезности Касс сейчас не думает. Глядя на слегка мутный взгляд Пруэтта он думает, что розыгрыш должен быть достаточно безобидным. Например, можно попробовать Гидеона пообещать весь день ходить в юбке. Надо будет только подумать над формулировкий, но это потом. Cassius Serpent

В парке гулять полезно, убеждала её некогда мать супруга. Меде же было сложно привыкнуть. Она была матерью впервые. Ей никто не рассказывал, что в таком случае надо делать. Ей не с кем было посоветоваться, кроме матери Теда, которая была очаровательной женщиной средних лет, но кажется волшебница ей чем-то не нравилась. Однажды Андромеда даже услышала, как та без утайки спрашивала у Теда, откуда он её привёл, что она выглядит таким образом, как-будто явилась с другой планеты. Тед рассмеялся. Ответил, что в целом так оно и есть. Andromeda Tonks

Лунатик не сразу понимает, что не так с этой комнатой. Да и откуда бы? В Отделе Тайн всё «не так», всё непривычное, странное, а ведь едва ли Ремусу, вскользь прошедшему по коридорам, когда-то доведётся узнать хотя бы малую часть того, чем тут занимаются. Из туманных объяснений директора он сделал вывод, что не стоит рассчитывать на понимание даже того, в чём будет задействован сам, равно как и не огорчаться, если этого не получится. Он тут не для того, чтобы учить урок и сдавать по нему экзамен, думать не обязательно. Мысленно фыркнув, Ремус едва заметно качает головой. Remus Lupin

Признаться, Янус не то чтобы хорошо учил уход за магическими существами, знал на базовом уровне и сейчас, когда луч света полетел к довольно опасному существу, уже рассчитывал, сколько сможет выпросить больничных и выплатят ли ему это как травму на рабочем месте. Но меркантильным планам, связанным с повреждениями, не суждено было сбыться, мантикора действительно замерла и как котенок… как гигантский ядовитый котенок, весом с вагон хогвартс-экспресса, конечно, принялась играться со светом. Janus Thickey

В Тинворте всё спокойно. Свежий морской воздух, притягивающий сюда как магглов, так и волшебников. Шум прибоя. Живописные скалы. Восхитительный фисташковый рулет в местной гостинице. То, что свежим воздухом Масахиро дышать до сего дня не представлялось возможным – так это мелочи. Что шум прибоя часто перемежается хихиканьем и шумом корнуолльских пикси – тем более. Зачем обращать внимание на эти восемь дюймов проказ и бедлама? Даже если это восемьдесят восемьжды восемь дюймов. Живописные скалы не так давно облюбовали горные тролли? Ну так замечательно же, что они там, а не здесь, С фисташковым рулетом было сложнее. Masahiro Shiratori

Говорят, что красота в глазах смотрящего. Но Амелия ко многому в своей жизни подходила логически, а её душа не была поэтичной. Спокойный Тинворт, как и много лет назад, напоминал ей об опасности, о преступлениях, которые пришлось видеть. Воспоминания просыпались, растягиваясь липким страхом, грязной жвачкой – за близких, что ещё жили здесь, сердце болело, желание защитить каждого росло, подпитываясь горькими чувствами тревоги за будущее – пожалуй, стоит чаще бывать здесь. Amelia Bones

Шагая следом за мистером Джиггером, Снейп сквозь ткань мантии прощупал внутренний карман — там хранилось рекомендательное письмо от Горация Слагхорна, но к его помощи молодой волшебник решил пока не прибегать и придержать этот козырь про запас. Ему отчего-то хотелось получить здесь работу благодаря собственным знаниями и умениям, в которых он, если сказать по чести, не сомневался. Severus Snape

Все детство Арсениуса было здесь, он помнит скрип стула отца, первые шаги между полок, как он касался пальцами стеклянных пробирок, заворожённо глядя на танец пузырьков в настойках. Теперь сам он хозяин, и хоть мир снаружи меняется, зелья продолжают вариться, прилавок — встречать новых чародеев, а “Slug & Jigger’s” остаётся местом, где волшебство превращается в кропотливую алхимию. Arsenius Jigger

Младенцы всегда вызывали Петунии умиление, и она умели с ними обращаться. Помнила, как качала Лили в колыбельки, как кормила ее из бутылочки. Помнила, как они с сестрой лепили снеговиков и снежные замки, когда снег выпадал и не сразу таял. Будь Лили нормальной, они могли бы сейчас с нею гулять по Лондону. Но, увы, сестру тянуло в ее ненормальный мир. Поэтому не будет она сейчас о ней думать. Насладится прекрасным днем. Petunia Evans

Он видит как она тянет носом воздух, как двигается ее грудная клетка под мантией, когда легкие раскрываются, как двигается кисть, высекая искры. Красиво. Ни разу не изящно, потому что ей наверняка плевать как она выглядит в чужих глазах. Он мог бы читать это тело как книгу, не будь оно упаковано так плотно. И это в такую жару. И не будь он дурачком, конечно. Рабастан смеется, качает головой — это ни «да», ни «нет». Так, пародия на китайского болванчика. Болванчикам многое прощается: одним за красивые глаза, другим, за то что умеют заглядывать в рот. Он пока не знает простится ли что-нибудь ему, так что рассчитывает наделать побольше глупостей прежде чем дойдет до того, чтобы подвести счет. Rabastan Lestrange

Она не осуждала. Не выражала возмущения. Она анализировала. Как будто он предложил не пакость, а интересную гипотезу, требующую проверки. Присцилла не изменилась в лице. Не моргнула. Но внутри все замерло на долю секунды — не от шока, а от чистейшего, незамутненного интереса. «Вот оно. Резкая смена вектора. Переход от абстрактного псевдофилософского диспута к примитивной школьной диверсии. Защитный механизм? Испытание? Попытка вовлечь меня в свой привычный modus operandi, чтобы вернуть контроль над ситуацией?». Она почувствовала, как ее собственное сердце — тот самый «насос» — учащает ритм на два удара, прежде чем сознание вернуло контроль. «70 ударов в минуту. Легкое возбуждение. Интерес». Priscilla Parkinson

Хрусталь с мягким звоном поднимается в воздух, наполняя граненный стакан терпким ароматом полыни, изящно сочетаемым с травянистыми нотками проваренной дьявольской груши. Кассия действительно любила делать настойки, особенно любила делать волшебные настойки. И начинать утро именно с них. В целом, алкоголь был отличной приправой к любой части дня и любой задаче, в том числе чтению отчетов попечительского совета, курацией которого уже давно занималась именно старшая дочь. Cassia Greengrass